ENG
В последние месяцы всё более настойчиво звучат относительно новые мотивы в заявлениях различных должностных лиц, «эффективных менеджеров» и реальных владельцев многих технологичных производств. Переполнены эти мотивы и в СМИ.
Речь идёт об острой нехватке рабочих рук. И похоже, что почему-то эта проблема оказалась как бы неожиданной для российской рыночной экономики. Совсем недавно для госчиновников гораздо более актуальной была борьба с безработицей (заметим попутно, что это была проблема именно для чиновников и политиков, а вот для капиталистов – истинных хозяев России – безработица была и остаётся очень полезной, прямо-таки необходимой, позволяющей практически бесконечно усиливать эксплуатацию труда). Угроза безработицы, поэтому, сильно беспокоила и многие левые организации, и профсоюзы. Дело доходило до прямой борьбы против внедрения различных современных технологий, наукоёмких производств – т.е. появлялось нечто подобное движению луддитов 19-го века. Нередко этим настроениям поддавались и некоторые товарищи, считающими себя марксистами, хотя в марксизме давно доказано, что уничтожение эксплуатации человека человеком неразрывно связано именно с техническим прогрессом. Кроме того, марксисты всегда понимали, что тем самым капиталистам никак невозможно обойтись без рабочих рук – ведь все их богатства возникали и росли именно на эксплуатации труда рабочих.
Практика подтверждала эти теоретические выводы марксистов. В действительности на протяжении последних 60 лет спрос на рабочую силу рос почти во всех странах мира, - по мнению одних, несмотря на технический прогресс, а по мнению других как раз благодаря ему. В разных странах этот спрос удавалось удовлетворять по-разному. В одних - за счет того, что на рынок труда выходили всё более многочисленные поколения; в других (например, в России) - за счет повышения пенсионного возраста, снижения социальных гарантий, увеличения рабочего дня и, наконец, массовой трудовой миграции. Однако, по разным причинам, эти факторы со временем сходили на нет, и к 2020-м годам нехватка рабочих рук из временной, частичной проблемы стала превращаться в один из главных факторов кризиса — и совсем не только в России. Диалектический закон о единстве противоположностей в полной мере проявил себя на рынке труда в 2020–2021 годах. Пандемия коронавируса сначала привела к беспрецедентному взлету безработицы, а потом почти без перерыва вылилась в её противоположность — глобальный дефицит рабочей силы. «Самое простое объяснение этому — судьба трудовых мигрантов. В начале пандемии они массово уезжали домой и с тех пор возвращались довольно вяло, — писал тогда “Москвич Mag”. — Выходцы из провинции не заменили таджиков и узбеков. Наоборот, внутренняя миграция тоже сократилась. По данным Росстата, в 2020 году число внутренних мигрантов, переселившихся в пределах России, сократилось на 520,4 тыс. человек (или на 12,9%) по сравнению с предыдущим годом». Сейчас наблюдается новый этап оттока иностранной рабочей силы: мы уже писали, что с начала года рубль потерял более трети своей стоимости по отношению к доллару. К таджикскому сомани и узбекскому сому он обесценился на четверть (что, кстати, доказывает, что это не доллар поднялся, это рубль упал). Девальвация подхлестнула инфляцию для всех, но на бюджете иностранных рабочих она сказывается особенно болезненно. По данным Федерации мигрантов России, средний заработок трудовых мигрантов в 2021-м году составлял 47,1 тыс. рублей, или 630 долларов. Примерно половину этой суммы люди отправляли на родину. Теперь на отправку домой у них остаётся всего 150–200 долларов. Этот «приз» для многих оказывается слишком маленьким. Часть мигрантов решают вернуться на родину или попытать счастья в других странах, нуждающихся в иностранной рабочей силе: в Турции, Южной Корее или ОАЭ. Глава узбекской диаспоры Москвы Бахром Исмаилов, например, считает, что из России может уехать треть иностранных рабочих. Это означало бы сильный удар для рынка труда, который лишился бы 3–4 млн рабочих рук. И хотя сейчас такие масштабы отъезда работников выглядят несколько преувеличенными, дальнейшая девальвация рубля может сделать их реальностью.
Кроме этого удара, российский рынок труда пережил еще несколько тяжелейших шоков. Мобилизация и вызванная ею эмиграция сотен тысяч россиян за границу убрали совместными усилиями с рынка труда 1,2–1,5 млн пар рабочих рук. Что очень важно: молодых рабочих рук. Оставшаяся рабочая сила стремительно стареет. Замдиректора Центра трудовых отношений ВШЭ Ростислав Капелюшников описывает происходящее так: «Анализ демографической ситуации говорит о том, что в ближайшие годы российскую экономику ждет ускоренное сокращение. Несмотря на пенсионную реформу, в ближайшие 15 лет численность занятых в России сократится на 3–5 млн человек».
Любимые отечественными работодателями "гости страны" в гости не едут, и земля полнится стонами не только представителей отрасли строительной и ЖКХ, но и сельского хозяйства... Например, куроводство в опасности! Но об этом разговор впереди.
А ведь как было хорошо только недавно - завез неприхотливых и бесправных на фабрику, платишь им 25 тысяч, работают они по 12-14-16 часов, живут в сараях, на больничный не уходят, питаются хлебушком... Благодать… Для капиталистов благодать.
Небольшое отступление о рынке труда в сельском хозяйстве. Это даст нам возможность понять, почему наш любимый отечественный производитель так нуждается в дармовом труде.
Дело в том, что техники в парках сельхозмашин становится всё меньше. В 1990 г. в РСФСР насчитывалось более 1 млн 300 тыс. тракторов. На начало 2019 г. осталось 211 тысяч. Зерноуборочных комбайнов было 400 тыс. – сейчас 56 тысяч. Кукурузу убирало почти 10 тыс., сегодня немногим более 500 штук. Картофель – 33 тыс. - ныне около 2 тысяч.
Ещё немного цифр. Например, в 1990 г. на тысячу га зерновых культур работало 6,6 специальных комбайна. Сегодня – 2. На кукурузе более – 12, сегодня около ноля. С тысячи га, засеянных картофелем, 30 лет назад урожай собирали 24,5 картофелеуборочных комбайнов. Нынче – 15.
Для сравнения:
В Германии и Франции на тысячу га пашни приходится 65 тракторов, в Китае – 28, в США – 26, в Канаде – 16, в Белоруссии – 9, в Аргентине – 8, а в России (вы, конечно, будете смеяться) всего 3. Коэффициент обновления сельхозтехники – 4%. То есть один трактор должен работать не меньше 25 лет.
Что имеем? Имеем великую аграрную державу, первую среди экспортеров зерновых, которая выживает на малом количестве старой техники и практически бесплатном труде.
Перспективы, полагаю, представить не сложно?
Правда, работодатели (богатые) тоже плачут. Их плач вызван тем, что они за годы своего обогащения как-то отвыкли от мысли, что на их предприятиях ТОЖЕ ЛЮДИ работают. Потрясающее открытие!
Впрочем, в Госдуме пытаются решить проблему методами привычными. Например, член комитета Государственной Думы по труду, социальной политике и делам ветеранов г-жа Бессараб предложила пополнить трудармию дешевой рабочей силы недавними девятиклассниками. «Трудовые мигранты, особенно в столице, выполняют не самую привлекательную работу, на которую не соглашаются граждане РФ. Эта работа часто связана с уборкой общественных мест, территорий или со строительством. Я уверена, что уже сегодня мы можем предлагать эти специальности нашим ребятам, заканчивающим девятый класс, чтобы заменить трудовых мигрантов в этом вопросе. К сожалению, после девятого класса многие ребята выходят с проблемой невозможности продолжить обучение (откуда берётся эта проблема, мадам не объясняет – авт.) Лучше им предложить бесплатные курсы, и в течение нескольких месяцев сделать из них хороших каменщиков, столяров, маляров-штукатуров. Зачем нам трудовые мигранты, если сегодня наши ребята могут получить востребованную на рынке труда профессию. Можно быть хорошим каменщиком, укладчиком плитки, маляром-штукатуром, получать хорошие средства и при этом быть российским гражданином».
Ну до слез же трогает забота! Особенно замечательно, что дама из профильного Комитета не знает Трудовой Кодекс РФ, в частности, ст. 265 с приложением о допустимом пределе перемещения тяжестей в течение рабочего дня.
Светлана Бессараб (надо ли напоминать, какую партию представляет эта прекрасная женщина?) отчего-то считает, что для чужих детей прекрасно подойдут те условия труда, от которых, по здравом размышлении, отказываются даже неприхотливые и выносливые гacтapбайтеры. Обращаю ваше внимание, что перспектива остаться пожизненным недоучкой с "краткосрочными курсами каменщика" или "маляра-штукатура" предлагается 15-ти - 16-тилетним подросткам из обычных российских семей. Ну не свои же, свои-то дети у этих господ талантливые, куда там Ломоносову! (Для ясности – к недоучкам эти ребята относятся лишь по меркам СССР, в котором было законом предусмотрено обязательное полное среднее образование).
Такая вот нежная забота о будущих гражданах великой России, которой не так давно обещали "миллионы высокотехнологичных рабочих мест". Курсы дворника - вот и все "высокие технологии".
Делайте выводы...
Однако, вернёмся непосредственно к причинам нехватки рабочих рук.
Кроме потерь рабочих рук, их нехватка в значительной мере объясняется и некоторыми положительными изменениями в структуре российского производства за последние месяцы. В первую очередь речь идёт о предприятиях военно-промышленного комплекса, получивших колоссальные госзаказы и бюджетный стимул. Об этом говорил сам Владимир Путин: «У нас рост промышленности на одну треть обеспечен ростом потребительского спроса. Около двух третей, надо прямо сказать, это оборонка и смежные отрасли».
«Темпы роста на предприятиях, связанных с «Ростехом», производящих военную продукцию, - рассказывает экономический географ Наталья Зубаревич, - составляют 9–13–15%. Это означает полную загрузку мощностей, вторую, третью смену. И их уже не хватает».
До 2022 года на предприятиях российского ВПК работали, по разным оценкам, 2,5–3 млн человек. В августе этого года заместитель секретаря Совбеза Дмитрий Медведев заявил, что Россия производит больше оружия, чем нужно для СВО. «Конвейеры работают в три смены. И ВПК будет производить вооружений столько, сколько необходимо», — написал он. У этого заявления наверняка есть фактические основания. Но велика и его цена. Точных данных нет, но резкое увеличение объемов производства потребовало от правительства не только денег. Для работы второй и третьей смен нужно было соответственно увеличить персонал. Деньги на это у правительства нашлись. И результаты видны невооруженным глазом. Происходит откровенный переток работников из отраслей, производящих мирную продукцию, на предприятия ВПК. Сервисы поиска вакансий переполнены объявлениями: «Слесарь на оборонное предприятие. Уфа. З/п от 77 000 до 135 000 рублей»; «Токарь на оборонное предприятие от 154 000»; «Сборщица снарядов. Г. Дзержинск, Нижегородская область. От 100 000»; «В том числе без опыта; среднее общее образование; обучение на рабочем месте». Обещают суточные, оплату жилья для иногородних, компенсацию проезда от места жительства, трудоустройство в день обращения. Совсем недавно за такими деньгами жителям глубинки приходилось ездить в Москву. Теперь подобных вакансий в регионах с сильным сегментом военных заводов тысячи. Только в одной Новосибирской области с начала года в оборонку трудоустроились более 6 тыс. человек, а нужно еще 2 тыс. Все эти люди уходят не только из сферы внутренней трудовой миграции, снижая давление на Москву (а следовательно, и спрос на услуги, производимые в городе), они уходят из гражданского сектора экономики. Предприятия, работающие на внутренний потребительский рынок, не могут конкурировать с ВПК в области зарплат — и проигрывают битву за кадры. «Вакансии, в которых указаны заработные платы ниже рынка, заметно теряют в откликах. У соискателей сейчас есть выбор, и они, разумеется, останавливаются на тех вариантах, которые хороши с точки зрения и зарплатной политики, и условий труда», — констатирует главный эксперт по рынку труда, руководитель направления клиентской эффективности HeadHunter Наталья Данина. Именно дефицит рабочих рук тормозит импортозамещение в потребительском секторе. Удовлетворить потребительский спрос нечем, и это подстегивает инфляцию: люди с деньгами теперь приходят не только из окопов, но и с военных заводов. Но штука в том, что покупают они не то, что производят сами, а только то, что делают на мебельных фабриках, в гражданском автопроме, в фармацевтике, на колбасных заводах и на птицефабриках. А там ситуация печальная. Директор московского завода по производству медной проволоки «Элкат» Максим Третьяков говорит: «У меня на предприятии не хватает рабочих на производстве — плавильщиков, прокатчиков, токарей, слесарей. Всё сильно обострилось с существенным ростом оборонно-промышленного комплекса... Мы хотели бы запустить вторую площадку, но я даже не знаю, как найти кадры, потому что даже в примыкающих к Москве регионах, которые мы рассматриваем, та же проблема». На шоколадной фабрике «Конфаэль» в той же Москве «не хватает разных сотрудников, начиная от слесарей, сантехников, наладчиков, электриков и заканчивая специалистами — технологами, энергетиками». Занимающая первое место по выпуску яиц птицефабрика «Синявинская» в Ленинградской области уведомила торговые сети о рисках срывов сроков отгрузок и отмены части заказов из-за дефицита штатов на 25–30%. И такие примеры – не исключение, а правило. Но не для всех профессий, а прежде всего для работников производственной сферы гражданского назначения, т.е. в производстве товаров народного потребления. Чего же ждать от такого поворота в рыночной экономике? Да в общем-то ничего хорошего. Победителями в зарплатной гонке могут стать инфляция и товарный дефицит. Вроде бы выигравшие от военного кейнсианства работники не смогут конвертировать свой выигрыш в потребление: полки магазинов будут пусты из-за слабости гражданской экономики. Как у посетителей «Варьете» из «Мастера и Маргариты», в карманах граждан окажется резаная бумага вместо полновесных червонцев. Сегодня ни один экономист не готов спрогнозировать, выльется ли это в острый социальный кризис или просто рыночная стоимость труда в очередной раз девальвируется. Нам же с вами нужно быть готовыми к любому из этих двух вариантов. Мы уже не раз предупреждали, что острые социальные кризисы, как правило, могут вылиться либо в социалистическую революцию, либо в фашистский переворот. Господствующему классу капиталистов гораздо выгоднее организовать именно второй вариант. В массах, которые эти капиталисты успели оболванить за годы своего владычества, этот второй вариант тоже будет воспринят гораздо легче и охотнее, чем первый. И это было бы огромным бедствием для тех же масс, огромным шагом назад для народов. Не допустить это бедствие могут только коммунисты – только своей самоотверженной работой в массах (прежде всего, в своём классе – в рабочем классе).
И.Ф.